2.1. Происхождение переднеазиатской расы

Проблеме происхождения арменоидного типа посвящено много работ, так как эта проблема играла немаловажную роль в изучении антропологических особенностей Передней Азии и Кавказа и «вопрос о генезисе арменоидного типа в его этнической и исторической формулировке сводился к вопросу о происхождении древнейших народов и культур этих регионов» (Бунак, 1927).

А. И. Ярхо писал, что «изучение народностей Кавказского узла дало ключ к решению многих кардинальнейших проблем этногенеза» (Ярхо, 1947). К такому же мнению склонялся Г. Ф. Дебец, который считал, что «в настоящее время нет и не может быть ни одного серьезного исследования по этногенезу народов Европы и Передней Азии, которое не затрагивало бы народы Кавказа» (Дебец, 1948).

Очевидная важность антропологического изучения народов Кавказа требует дальнейших расширенных и углубленных работ на Кавказе, так как они должны объяснить многие этногенетические вопросы, касающиеся народов Ближнего Востока и Европы. Хотя на Кавказе антропологические исследования ведутся уже более ста лет, тем не менее остается много поставленных и неразрешенных вопросов (Абдушелишвили,1963).

Первые исследователи антропологии Кавказа (Эркерт, 1882, 1883; Пантюхов, 1893) в своих сводках обращали внимание на своеобразие кавказских народов. Другие ученые (Джавахов, 1908; 1914; Weninge 1951, 1955, 1959) продолжили эти работы и обследовал грузин и армян. Новым этапом в изучении народов Кавказа явились исследования грузинских антропологов (Натишвили, Абдушелишвили, 1954), которые выдвигали гипотезу о местном происхождении населения центральных областей Кавказа. М. Г. Абдушелишвшп полагает, что сложение местного комплекса произошло на основе узколицых и грацильных европеоидов (Абдушелишвили, 1960, 1964).

Изучение палеоантропологического материала бронзовой эпохи горных районов Армении приводит некоторых ученых к выводу, что в это время там пpoживало население с очень массивным и широким лицом. Предполагается, что в горных районах Центрального Кавказа проживало морфологически сходное население, аналогичное с обитателями горных районов Армении (Алексеев, 1974). Это предположение подвергает сомнению гипотезу Г. Ф. Дебеца, согласно которой центрально-кавказские народы формировались при участии северных элементов – древнего населения Восточноевропейской равнины и Скандинавии (Дебец 1956, 1960).

Большую роль в выяснении древних антропологических типов на территории Кавказа и Закавказья сыграли палеоантропологические находки армянских грузинских археологов (Лалаян, 1929, 1931; Мартиросян, 1964, 1964а; Аракелян, 1951, Аракелян, Караханян, 1962; Мнацаканян, 1967; Мартиросян, Паничкина, 1950; Сардарьян, 1954, 1967; Ниорадзе, 1934; Джапаридзе, 1968 и др.).

Основываясь на изучении палеоантропологическо материала неолитического времени с территории Грузии и Армении, антропологи приходят к выводу что древнее неолитическое население Кавказа представляло собой два варианта европеоидной расы, которые отличались между собой по ширине лица и массивности черепа. В частности, В. П. Алексеев считает, что эти два варианта сыграли основную роль в формировании антропологического типа современных кавказских народов. Массивный и широколицый можно сопоставить с современным кавкасиоиским, а узколицый, который входит в состав южной ветви европеоидной расы, подвергся процессу брахикефализации и послужил основой для сложения арменоидного комплекса признаков, которые сформировались минимум с эпохи бронзы (Алексеев, 1974).

По мере накопления материалов по антропологии Кавказа осуществлялась группировка комбинаций признаков в качестве типологических вариантов. В итоге современное население Кавказа сегодня подразделяется на четыре типа: понтийскпй тип (термин предложен В. В. Бунаком, 1932), кавкасионский тип (Натишвили, Абдушелишвили. 1954), переднеазиатский, или арменоидный тип (Loushan, 1911), и каспийский тип (Бунак, 1947), входящие в балкано-кавказскую расу, выделенную Я. Я. Рогинским в расовом обзоре земного шара (Рогинский, Левинн, 1955, 1963).

Переднеазнатская раса, или, по старой терминологии, арменоидный тип, а по Деникеру – ассироидный (Деникер, 1902), характеризуется слегка волнистыми или прямыми волосами, сильно развитым третичным волосяным покровом, с обильной растительностью на лице, смуглой кожей, темными глазами и волосами, своеобразной формой носа с опущенным кончиком, широкими и высокими крыльями носа, умеренно толстыми губами, узкой прорезью глаз, средней ширины и довольно высоким лицом, брахикранным, очень высоким черепом, нередко с сильно наклонным лбом и плоским затылком. Рост выше среднего. Этот тип имеет большое распространение во всей Передней Азии, в Закавказье, на плоскогорьях Сирии и Ирана. Своеобразная форма носа арменоидного типа обращала на себя внимание, считаясь характерной лишь для армян (Loushan, 1911). Дошедшие до нас изображения на древних рисунках, скульптурах и барельефах древних жителей Месопотамии, Урарту, Греции и др. также говорят о наличии такой же совершенно специфической формы носа у древних народов Передней Азии. В. В. Бунак в своей книге «Grania Armenica» в 1927 г., анализируя иконографический материал и сравнивая его с данными, полученными при изучении древнейших костных остатков и современного краниологического типа, пришел к выводу, что на значительном протяжении древнейшей истории Переднего Востока, начиная с более глубокой древности, доступной изучению, население Передней Азии главным образом слагалось из двух расовых элементов, которые различались между собой приблизительно по тем же признакам, что и современные арменоидная и медитеранная расы и стояли более или менее близко к этим расам. Он писал: «Семитский тип выступает только в ограниченный период времени, и в дальнейшем начинает преобладать арменоидный тип. Этот последний известен с самых ранних времен и имеет широкое распространение во всех областях Двуречья, начиная с его южной части до верховьев Тигра и Евфрата, и далее, до западного конца Анатолийского полуострова, с одной стороны, и до внутренних областей Ирана – с другой. Никаких других расовых элементов в древнейшем населении Передней Азии констатировать нельзя. Образование этого типа завершилось уже до появления в Передней Азии европейских и азиатских племен – фракийцев, эллинов, турок, которые, по-видимому, не оказали существенного влияния на антропологический тип населения, растворившись в устойчиво сформировавшейся арменоидной расе».

Дальнейшие исследования арменоидного комплекса признаков, которые основывались на более надежных материалах – краниологических сериях и современных группах армян и грузин, показали, что не существует ощутимых различий ни в морфологических особенностях, ни в высоте переносья и ни в степени выступания носа между армянами, например, и некоторыми восточными и южными этнографическими группами грузин (Weninger, 1951, 1955, 1959; Абдушелишвили, 1955, 1964). Тем не менее, специфичность арменоидного варианта бросается в глаза и выражается в резкой брахикефалии и очень обильном волосяном покрове на лице и теле. «По обволошенности тела и обилию волос на лице у мужчин, арменоиды не уступают наиболее волосатым народам земли – айнам и австралийцам, возможно, даже превосходят их» (Алексеев, 1974).

Поскольку современными, учеными арменоидный комплекс признаков обнаружен во многих популяциях Передней Азии и Кавказа (Field, 1956, 1959, 1961; Абдушелишвили, 1955, 1964), в современной антропологической литературе считается целесообразным употребление понятия переднеазнатской расы, так как термин «арменоидный» соответствует этническому, географическому наименованию расовых комплексов (Алексеев, 1974; Бунак, 1927).

Относительно вопроса о прародине переднеазиатской расы был высказан ряд предположений. Некоторые авторы выводили брахикранный тип из Африки, другие считали его аборигенным, возникшим в результате эволюции в замкнутой среде, третьи связывали его с особой областью географической изоляции, четвертые предполагали, что образование евразийских брахикранных типов происходило во многих зонах по всей территории Передней Азии и Центральной Европы (Hiss und Riitimeyer, 1864; Myers, 1906; Loushan, 1911, Bimak, 1927).

Палеоантропологический материал, полученный при археологических раскопках на территории Армении (черепа из могильников Севана, Лчашена, Шенгавита) и относящийся к III – II тыс. до н. э., обладает максимальной выраженностью европеоидных особенностей, что является типичной чертой переднеазиатского населения как в современную эпоху, так и в древности. Но черепа из Севана и Лчашена, датируемые II тыс. до н. э., отличаются очень большой шириной лица, и этот новый антропологический компонент, который выражен в еще большей степени на черепах более позднего времени, заставляет антропологов предполагать, что население Лчашена и Севана появилось с севера или с востока, но это была миграция не с севера европейского материка, а переселение местного характера в пределах Кавказа (Алексеев, 1974).

Крупный знаток истории, этнографии и лингвистики древнего Закавказья и Передней Азии И. М. Дьяконов, обращаясь к археологическим данным, пишет, что III тыс. до н. э. к северу от Армянского Тавра, в центральном и восточном Закавказье существовала группа племен, родственная как хурритам, так и урартам, которых историки условно называют группой «этивцев», так как термин этиуни появлялся в урартских текстах. Вероятно, именно эти племена оставили замечательные памятники погребений Триалети, Кировакана, Лчашена II тыс. до н. э., указывающие сильные культурные связи с хурритским миром Дьяконов, 1968).

Однако М. Г. Абдушелишвнли считает, что говорить о «новом антропологическом компоненте» в сериях из Севана и Лчашена неуместно, так как их нет на территории Армении того периода, к которому относятся эти серии. Он мотивирует это тем, что ширина лица черепов из Лчашена равна 132,8 мм, из Артика – 132,6 мм, из Севана – 130,7 мм. Эти величины занимают нижние границы средних величин и верхнюю границу ниже средних величин.

А если говорить о кавкасионском варианте, то надо помнить, что ширина лица кавкасиоицев достигает 147 – 148 мм и что современные казкасионцы стали широколицыми буквально за последние столетия.

М. Г. Абдушелишвили считает, что нет никакого основания искать наиболее древних представителей переднеазиатского типа исключительно в брахикранных сериях Передней Азии. Он полностью отрицает наличие брахикранных и широколицых форм в древнем населении Передней Азии и Кавказа, считая отдельных представителей таковых выражением нормальной вариации признаков, а появление широколицых брахикефалов на той же территории результатом характерного для южных европеоидов направления эпохальной трансформации антропологических признаков и типов в целом. «Прежде всего надо постоянно помнить о повсеместном, закономерном процессе брахикефализации, что не только исключает возможность родства современных брахикефалов с древними долихокефалами, а наоборот, является одним из наиболее веских доказательств такового» (Абдушелишвили. 1964). Г. Ф. Дебец в своих исследованиях пришел к выводу, что нельзя считать арменоидными все брахикранные черепа и нельзя отделять от арменоидпого типа все долнхокранные черепа (Дебец, 1951). К такому же выводу приходит Л. В. Ошанин (1957), говоря, что часто комплекс арменоидных признаков сочетается с длинной формой черепа и в настоящее время. Все исследователи, изучавшие в разное время особенности переднеазиатской расы, склоняются к мысли, что в древней Передней Азии явно преобладали долнхокранные формы и что как раз на этой территории и происходило становление современных брахикранных переднеазиатских типов (Vallois, 1938, 1939: Krooman, 1940, Дебец, 1951; Абдушелишвили, 1964; Алексеев, 1974).

Как известно, Армянское нагорье относилось к одной из тех областей эйкумены, где протекало становление современного человека. В неолитическое же время по-видимому, сложилась переднеазиатская раса – арменоидный тип человека, которая в своем происхождении связана с территорией Передней Азии и которая затем распространилась в странах Передней Азии и Кавказа. Об этом свидетельствуют краниологические остатки в Южной Месопотамии (Ал-Убаид), на севере Малой Азиии (Алишар) и других регионах. Они обладают резко выраженными чертами европеоидной расы и восходят к IV тыс. до н. э., а возможно и более раннему времени. В них отчетливо выступают черты переднеазиатского типа (Рогинскпй, 1978).

2.2. Процесс формирования современного армянского этноса

Современные народы являются преемниками культуры, языка и антропологического типа своих предков. Но если историческая ситуация складывается так, что народ меняет свой язык, то антропологическая преемственность остается в современном народе наследуются и доминируют характерные признаки той древней этнической группы, которая составляла большинство в формировании современного этноса.

Происхождение армянского народа протекало на фоне исчезновения разных древнемалоазиатских и древнепереднеазиатских культур, государств и народов. В такой сложной исторической ситуации армяне не могли появиться случайно, в своем первозданном готовом виде. Они явились продолжателями древнего антропологического типа народов и племен упомянутых регионов и их носителями. Процесс происхождения и формирования современных армян в исторически обозримое время продолжался довольно долго.

Разные ученые выдвигали по этому вопросу различные гипотезы. Крупный советский археолог и историк Пиотровский считает, что зачатки армянской государствености уходят не только в эпоху падения Урарту и Ассирии, но и глубже - в эпоху царства Арме-Шубриа, относящуюся к VII-VI вв до н. э. (Пиотровский, 1959).

Существовашие на территории армянского нагорья другие древние большие и малые государства, как-то Хурритское, Урартское или Лувийское, также можно рассматривать как зачатки Армянской государственности, так как народы этих государств и их потомки постепенно вливались в армянский народ (Дьяконов, 1968).

Несмотря на скудность урартского антропологического материала, можно смело говорить о принадлежности урартских черепов к арменондному типу. Об этом свидетельствуют также произведения искусства, в особенности изображения урартского этнического типа на барельефах так называемых Балаватских дверей Салманасара III в Ассирии. Этот тип несомненно примыкает к антропологическому типу древнейших переднеазиатских народов и, в этом смысле, может считаться предшественником арменоидного типа. Параллельные антропологические изучения хурритов и урартов, с одной стороны, и армян, с другой, показывают, что армяне свои основные характерные антропологические черты унаследовали от урартов и хурритов (Тиранян, 1985). А те, в свою очередь, унаследовали эти черты от своих более древних предков.

Все народы – соучастники формирования армянского этноса внесли более или менее равный вклад не только в генофонд народа, но и сыграли существенную роль в формировании и развитии армянского языка. Наступил такой исторический момент, когда потомок говорил по-древнеармянски, а его отец, дед и прадед были двуязычны, а предок отцов и дедов был еще чистым хурритом, урартом или лувийцем (Дьяконов, 1968). Одна из таких ситуаций зафиксирована в древних бехистунскпх надписях, которые свидетельствуют об обармянивании урартов и доводят до нашего сведения, что момент перехода от урарта к армянину на примере одной семьи или рода имел место уже в 521 г. до н. э. и не являлся артефактом. Отец - Халдита был урартом, а сын – Араха был армянином.

Исследователь древнего прошлого армянского народа и армянского языка Г. Капанцян связывал формирование армянского этноса с царством Хайаса-Аззи и весь этот длительный процесс делил на два качественно отличных состояния – с XV в. до н. э. до начала VII, и с VII до конца III в. до н. э. Считая армянский язык результатом формирования своего народа, он возводил его древнейшие зачатки к языкам племени асы, указывая на связь названия Хайасы с названием армян и приводя ряд аргументов в пользу своей гипотезы (Капанцян, 1947). Однако в ранних работах Г. Б. Джаукяна высказывалась мысль о том, что хайасский язык является древнеанатолийским индоевропейским языком, выступающим в армянском как субстрат. Он относил хайасский к хетто-лувийским языкам, говоря о которых понимаются в первую очередь хеттский, лувийский, палайский и иероглифный хеттский. Автор подвергал сомнению гипотезу Капанцяна о том, что Хайаса-Аззи была «колыбелью армян» и что армянский язык является прямым потомком хайасского, так как тот исходит из ошибочного представления о двуприродности армянского языка и о преобладании в нем «азианических» черт над индоевропейскими. Однако в дальнейшем эта уверенность автора колебалась по многим причинам. Главным аргументом в пользу прямого родства хайасского и армянского языков является наличие собственно армянских элементов и довольно достоверных армянских параллелей в хайасской ономастике, которые свидетельствуют в пользу армянского этнического присутствия и ведущей роли армянских племен в хайасском племенном союзе. И потому можно уже говорить о Хайасе как о первом государственно-политическом объединении армян, где в разноплеменном союзе ведущая роль принадлежала армянам. (Джаукян, 1963, 1967, 1976, 1978 1988). И. М. Дьяконов полностью отрицает родственную связь между хайасским и армянским, выводя названне хай из хеттского названия hati (Дьяконов, 1956)

Следствием тенденции к переоценке языковых построений в сравнительно-историческом языкознани было появление «глоттальной» теории Т. В. Гамкрелцидзе и В. В. Иванова, которые в течение многих лет, изучив все многообразие и сложности индоевропейского праязыка и сравнив его с современными языками попытались найти или локализовать прародину индоевропейцев (Гамкрелидзе, Иванов, 1980, 1981, 1984).

Метод глоттохронологии был предложен М. Сводешом в 1950-х гг. и в свое время вызвал много различных мнений. Независимо от других Г. Б. Джаукян еще в 1967 г. использовал этот метод и на основании списков из 215 и 100 слов для древнеармянского и новоармянского, языков подсчитал время дифференцированного развития армянского и русского языков. Он получил для списка из 215 слов около 5000 лет и для списка из 100 слов около 4300 лет (Джаукян, 1967). Сопоставляя армянский и русский языки, Джаукян попытался выяснить независимое развитие, т. е. время отделения армянского языка от индоевропейской общности. По спискам из 100, 200 и 250 по методам глоттохронологии время разделения армянского языка восходит к началу (II и даже третьей четверти IV тыс. до н. э. (Джаукян, 1969).

К концу V – IV тыс. до н. з. следует отнести начало диалектного членения общеиндоевропейского языка. К тому же времени, в частности, относится обособление греко-армяно-арийской диалектной общности и дальнейший ее распад на индо-иранскую, греческую и армянскую группы. В дальнейшем происходит небольшое смещение протоармянского в пределах малоазиатского ареала, где он мог соприкасаться с анатолийскими языками. Лингвисты считают, что отсюда протоармяне распространяются в сторону исторической Армении на Армянском нагорье и наслаиваются на хуррито-урартский субстрат. Ученые констатируют ряд слов анатолийского происхождения, что говорит в пользу контактов протоармянского с хетто-лувийскими языками (Джаукян, 1970, 1982; Гамкрелидзе, Иванов, 1984). Аналогично с прежними рассуждениями Джаукян, Гамкрелидзе и Иванов считают проблематичным вопрос о прямой связи протоармян со страной Хайаса, что упоминается в хеттских источниках XIV – XIII вв. до н. э. (см. выше, Капанцян, 1956). Но, считают, они даже при допущении отсутствия генетических связях между протоармянами и жителями страны Хайаса на северо-востоке Малой Азии, весьма вероятны наличия взаимоотношений между этими этническими группировками, так как в качестве этнонима протоармян перенято название hay (Джаукян, 1964, 1967, 1970, 1976; Гамкрелидзе, Иванов, 1984), которое сохраняется до сегодняшних дней как самоназвание армян.

Согласно теории Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова, прародина индоевропейцев находилась не в центральной Европе н не в северном Причерноморье, а на севере Западной Азии (от Балкан до Ближнего Востока и Закавказья вплоть до Иранского плоскогорья). Этот вывод они мотивируют тем, что первоначальным обитанием общеиндоевропейского языка могла считаться такая географическая область, которая своими экологическими, географическими и культурно-историческими, характеристиками соответствовала бы картине среды обитания на основе лингвистической реконструкции праязыка. Такой областью являются высокогорные районы территорий Малой Азии, Верхней Месопотамии и смежных ареалов, включая Балканы. Одним и веских аргументов в пользу нового расположення прародины индоевропейцев является то, что в IV тыс. до н. э. там развивалось скотоводство, пчеловодство и земледелие, возделывались виноград и ячмень. Наличие развитой терминологии земледелия виноградарства на этой территории исключает локализацию прародины в более северных областях Европы, так как такие злаки, как «ячмень», преобладают лишь к концу II - началу I тыс. до н. э.

Находки армянских и грузинских археологов колесных повозок, датируемых около IV тыс. до и. э., привели ученых к признанию, что очагом их изготовления и распространения мог быть ареал от Закавказья до Верхней Месопотамии - озер Ван и Урмия. РаспространенИе колесниц было связано с миграциями индоевропейцев с их прародины. Из ближневосточного очага колесные повозки распространяются в Волжско-Уральском районе, Северном Причерноморье, на Балканах, в Центральной Европе. Та же территория является одной из возможных областей одомашнивания лошади и использования ее в качестве тягловой силы (Гамкрелидзе, Иванов, 1984).

В книге вышеупомянутых авторов «Индоевропейский язык и индоевропейцы» представлена картина траекторий переселения племен носителей праиндоевропейского языка из первоначального очага в Передней Азии в новые места обитания на Евразийском континенте. Эта схема довольно четко совпадает со схемой миграций и смешений древних антропологических типов в Западной Евразии.

Построенный антропологами очаг расообразования своим центром тяготеет к Малой Азии (Алексеев, 1974; Рогинский, 1978), где выделяется переднеазиатский тип, который нам хорошо известен по хеттским барельефам, древнеармянским и древнегреческим изображениям и барельефам жителей древней Месопотамии, Урарту и др. (Loushan, 1911; Бунак, 1927; Field, 1961). К этому типу также относятся картвелы, а также семиты, отдаленное родство с которыми вытекает из лингвистических данных (Иллич-Свитыч. 1971; Джаукян, 1967, 1978, 1982; Гамкрелидзе, Иванов, 1980, 1984).

Предполагается, что ближе всего к прародине остались племена, говорившие на анатолийских языках (хеттском, лувийском, малайском), а также на армянском языке на территории исторической Армении (Орлова, цит, по Гамкрелидзе, Иванову, 1980).

2.3. Популяционная структура современного армянского населения

Вопрос о процессе формирования армянского народа в исторически обозримое время довольно сложный, так как многовековая история его изобилует данными как широкого расселения, так и широких передвижений по территории Передней Азиии Кавказа. Изучение антропологических особенностей современных групп армянского населения с этногенетической целью очень важно, ибо антропологический облик современного населения носит следы сложных генетических процессов, имевших место в истории становления данного народа. Проблеме изучения современных армян было посвящено много работ. В. В. Бунак восполнил пробел в антропологических исследованиях армян собственными обширными материалами по антропологии грузинских и армянских групп (Бунак, 1947). Р. Керумян (Kherumian, 1943, 1948) обогатил литературу об армянах обстоятельными, исследованиями. Он изучил антропологические признаки армянских групп, выселившихся в разное время из Армении, и на основании сопоставления этих групп представил вариации исследованных признаков. «Эти исследования дают возможность проследить своеобразия антропологического типа армян в пространстве» (Абдушелишвили, 1964).

В 1960 г. в Армении работала экспедиция, в главляемая Г. Ф. Дебецом, которая исследовала основные этнические группы армян. Одним из участников этой экспедиции являлся М. Г. Абдушелишвили, который в своей работе 1963 г. сообщил предварительные итоги обработки результатов. В его сообщении по комплексу изученных признаков современные армяне относятся к «среднеазиатскому варианту балкано-кавказской расы. «Но это положение вряд ли нуждалось в дополнительном изучении и проверке. Наиболее существенным в данном случае кажется отклонение армянских групп от широко распространенного среднеазиатского типа. По новым данным армян от типичного переднеазиатского комплекса отличают очень резкая горизонтальная профилировка и малая ширина лица, горизонтальное или чуть опущенное положение кончика и основания носа, прямой, со сглаженным надборовьем лоб и толстые губы. В этом отношении типичным среднеазиатским формам более соответстуют айсоры» (Абдушелишвили. 1963). М. Г. Абдушелишвили пишет также: «Отмеченное отклонение от типичного переднеазиатского комплекса говорит о том, что армянские группы представляют собой региональную разновидность (впрочем, мало отличающуюся) основного антропологического субстрата аборигенного населения, а морфологическое сходство всех изученных армянских групп свидетельствует о широком распространении и доминирующем положении этого типа в Передней Азии: на широкое его распространение указывает ранняя локализация (некоторые из них еще несколько десятилетий тому назад проживали на столь отдаленных территориях Передней и Малой Азии, как Урмия и Баязет, Сасун и Эрзрум), а на доминирующее положение указывает отмеченное морфологическое единство и внутреннее сходство этих групп» (Абдушелишвили. 1963).

И сегодня в государственных границах современной Армении наблюдаются больше миграции за счет притока армянского населения из других стран. Одновременно население Армении отличается большой этнической однородностью и сравнительно с другими народами СССР, относительно малым числом межэтнических браков. Таким образом, процесс генетической дифференциации этого населения имеет источником преимуществнно внутренние причины, которые в терминах генетики определяются соотношением случайного дрейфа и генных миграций в данной популяции.

«Теория и методы популяционной генетики позволяют в наиболее общей форме и количественном выражении описать судьбу генетической информации в популяции. Принимается, что в популяциях эволюция протекает путем их реорганизации в поколениях. Эволюция немыслима без генетической реорганизации. Содержание генетической информации определяется концентрацией генов в популяции. Изменение концентрации генов есть элементарный эволюционный акт. Генетические различия между популяциями, устанавливаемые как по отдельным генам, так и по совокупности генных локусов, измеряются с помощью критериев родства и обобщенных генетических расстояний и трактуются как функция генетической динамики – эволюции популяций» (Rychkoy, Sheremetyeva, 1977).

Центральной темой любого популяционно-генетического исследования является тема генетической дифференциации популяций, как главного итога ее эволюционного развития. Поскольку факторами этого развития мыслится разнообразные факторы микроэволюции, такие, как отбор и порождаемая им адаптация, случайный дрейф миграции генов, то изучение генетической дифференциации помощью моделей, популяционной генетики основывается на использовании моделей действия в популяции указанных микроэволюционных факторов.

Из них для популяции человека в первую очередь значимы противодействующие друг другу силы – случайный дрейф и миграции генов. Исходить из такого представления об источниках генетической дифференциации значит исходить из взгляда на этот процесс как селективно-нейтральный. Многие факторы антропологии истории человеческих популяций заставляют учитывать именно эти две силы как ведущие к преобразованию генетической структуры популяций человека.

Некоторые указания на правомочность и возможность использования дерматоглпфических признаков человека в популяционно-генетнческих исследованиях были получены ранее (Рычков, Таусик, 1977). Была установлена связь дерматоглифических различий пространственно изолированных эвенкийских популяций с их географической удаленностью друг от друга, что является закономерным в случае, если дифференциация эвенков по признакам дерматоглифики является следствием пространственной изоляции и дрейфа генов в условиях малых популяций, где эффект генных миграций пренебрежимо мал. В данном случае мы продолжаем эту линию исследования, рассмотрев диаметрально противоположный случай, в котором миграции на всем протяжении истории популяции вплоть до новейшего времени a priori велики. Иным будет не только объект, но и метод исследования, изложенный ниже.